Юлия Набокова - Волшебница-самозванка (Волшебница-самозванка – 1)
*****************************************************************
Первый посетитель сообщил по секрету, что стал жертвой колдовства, которое превратило его легкие в жабры и сделало невыносимой его человеческую жизнь, и выразил надежду, что я смогу облегчить его страдания известным мне способом. Пристрелить, что ли?
читать дальшеСтаринные книги со свидетельствами очевидцев не уступали современным ужастикам — с той лишь разницей, что сухой репортерский стиль изложения с описанием бесчинств вампиров и нападения упырей пугал куда больше, чем новейшие спецэффекты голливудских блокбастеров.
Хроники Двойного полнолуния сообщали, что мертвецы встают из гроба, вампиры творят беспредел, оборотни пожирают все, что движется. Люди, оказавшиеся в лесу, не возвращаются, и все, кто не успел спрятаться за семью запорами, сгинули на веки вечные. Возникает вопрос — кто в таком случае сочинил те старинные книжки и поведал людям всю правду о страшной полночи?
Двойное полнолуние было завораживающе прекрасным. Казалось, сама ночь вглядывается в тебя немигающими желтыми очами.
На самом деле глаз было гораздо больше. Сначала они осторожно вспыхивали во мраке ночи, словно блуждающие огоньки, исследовали, выведывали и осматривались. Затем темнота отступала, вырисовывая тонкие, изящные, грубые, нелепые, прекрасные и самые безобразные силуэты.
Вампиры, оборотни, упыри, зомби наполнили улицы городов и лесные тропинки, не боясь показаться людям и пасть жертвой расправы. Все приличные люди в такую ночь сидели по домам, заперев окна и двери и дрожа от страха. И только сумасшедшие, самоубийцы или колдуны могли отважиться на «прогулку под двойной луной» — так сто лет назад писал поэтично настроенный очевидец предыдущей ночи разгула нечисти.
Синий лес встретил нас радостным гомоном. По небу носились шаровые молнии и летучие мыши, между деревьев сновали дружелюбные волки.
Скрипя зубами, староста отсчитал десять монет серебром (по монетке за упыря, практически даром! Плюс одиннадцатый — бесплатно!) и, поняв, что просто так от нас не отделаться, пригласил к себе на «хлеб-соль».
Вот уж не думала, что мужик будет столь верен слову! Кроме краюхи черствого каравая и плошки соли на столе куксился прокисший творог и лежали огрызки синей птицы, судя по виду — курицы, и, судя по мясу, прожившей весьма долгую жизнь и умершую в глубокой старости.
— Одичала, сынок, — согласилась я. — С одной нечистью общаться приходится. Сейчас как раз леший должен пожаловать — старинный мой поклонник. Ох и ревнивый же старикашка! Как кого увидит вблизи меня — вмиг в дуб обращает. Хочешь, я вас познакомлю?
Только тут я поняла, что сморозила несусветную глупость. Ну откуда взяться лешему в европейском Средневековье? Но Френ, казалось, не обратил на это внимания. Перспектива быть обращенным в дуб показалась ему настолько малопривлекательной, что он живо рванул в кусты, прокричав напоследок:
— Спасибо, бабуська! Да только некогда мне — дела!
Наше приземление во дворе замка Ван Бола было эффектным. Для этой цели Феликс выбрал неприметную серенькую сараюшку в стороне от главного здания. И, как выяснилось, не прогадал.
Как стало понятным из причитаний чернокнижника, в панике бросившегося к обломкам сарая, его радость по случаю нашего явления была бы неполной, если бы мы не умудрились сесть на крышу его наземной лаборатории.
После этого инцидента церемонию знакомства можно было считать состоявшейся, и, пока хозяин усердно скрипел зубами, считая убытки и, по возможности, придавая своему лицу гостеприимное выражение, испуганные слуги пригласили меня в дом.
Решетка на смотровом окошке робко звякнула, и на нас воззрилась пара широко раскрытых глаз. Я машинально пригладила волосы и протерла кулаками щеки. Последний раз, когда на меня так смотрел мужчина, оказалось, что я явилась на экзамен по зарубежной литературе с сиреневыми кругами на скулах и оранжевым ободком вокруг глаз. Кто ж виноват, что баночки с тенями и с пудрой так похожи друг на друга, а в темноте да в спешке так и вовсе неотличимы? Профессор, чинный седовласый старец, глядел на меня точно такими расширенными от ужаса глазами, а уж когда я вытащила билет по готической литературе, наш суеверный преподаватель едва не перекрестился.
Обломовка выглядела так, как будто на нее регулярно совершала набеги бригада Мамаев. Покосившиеся стены придавали избушкам сходство с Пизанской башней, крыши зияли прохудившейся черепицей, сквозь поредевшие заборчики был виден бурьян, в изобилии произрастающий на крестьянских двориках, а сам забор напоминал пасть боксера, чей голливудский оскал изрядно пострадал в нелегком бою.
Обитатели деревни во всем походили на окружающие их постройки.
На этом месте дедукция заснула крепким сном (казалось, я слышу ее издевательский храп у себя в голове!)
Осмотрев королевский дворец, я вынуждена была констатировать: единственный монстр, который здесь обитает, — это вдовствующая королева.